[Ловкий Пройдоха]

Наивность

Наивность! Хватит умиленья!
Она совсем не благодать.
Наивность может быть от лени,
От нежеланья понимать.

От равнодушия к потерям.
К любви… А это тоже лень.
Куда спокойней раз поверить,
Чем жить и мыслить каждый день.

Так бойтесь тех, в ком дух железный,
Кто преградил сомненьям путь.
В чьём сердце страх увидеть бездну
Сильней, чем страх в неё шагнуть.
Таким ничто печальный опыт.
Их лозунг – «вера, как гранит!».
Такой весь мир в крови утопит,
Но только цельность сохранит.
Он духом нищ, но в нём – идея,
Высокий долг вести вперёд.
Ведёт! Не может… Не умеет…
Куда – не знает… Но ведёт.
Он даже сам не различает.
Где в нём корысть, а где – любовь.
Пусть так. Но это не смягчает
Вины за пролитую кровь.

Наум Коржавин

@темы: Цитата, Стихотворение

---

Из цикла "Бродячий танцор"

[Djina Lollobridjida]

Гул мотора мотоцикла разрывал стоячий воздух городских окраин. Ветер свистел в ушах, но сердце, казалось, колотило по ребрам еще быстрее, грозя ежесекундно покинуть грудную клетку, осыпав асфальт грудой осколков разбитого тела.

…Уцелели лишь грудь с предплечьем и лицо. Пепельно-серая маска, неподвижно вросшая в небо стеклом опустевших глаз. Его глаз.
От ужаса не в силах закричать, не в состоянии заплакать, взяла в руки разбитые останки… пустого тела.
- Не пугайся, - он. – Я одеваю это, чтобы казаться сильнее.
Тепло и утешительно улыбается, протягивая руки, приглашая в объятия. Подняв глаза, выпустила из онемевших пальцев пустой панцирь. Прижалась к горячей груди, чувствовала на талии кольцо сильных рук. Остальное перестало существовать.

Картинки, с бешеной скоростью пролетая мимо, постепенно меняют городской пейзаж на семхозские поля. Быстрее. Быстрее. Обезумев, выжимала педаль газа. Скорость и тяжелая музыка действуют как анестетик.

Невыносимый страх накрыл волной. Разбиться. НЕ почувствовав даже боли. Пронеслось. И он потерян тогда безвозвратно. Как ощутимо стало единство одного мира – ведь «Мы» так возможно спасти!
Заглушила мотор. Дальше от обочины, в прохладную весеннюю траву. Железный конь мирно замер в полуметре от вздымающейся в мерном дыхании хрупкой груди. Как будто и не было бешеной гонки. Накренился тихонько.
Сорвала травинку, трепетавшую на ветру возле лица. Расстегнула куртку, вдохнула вечерний кислород – к утру будет дождь.

Вдалеке по полотну дороги бешено просквозила фура, не сбавив на повороте. Водитель пьян. Храни его…

@темы: День рождения, Своё, Вольная тема, На критику, Сны

---

[leo_wood]

Паранойя...
Она со мной всегда...
Одиночество убивает страхом.
Ужасом зажигает мне сердце
И давит, и душит,
И уничтожает...
Мой сердца стук
И холодный пот...
Прижимаюсь сильнее
К спящему брату...
Вот стоят они рядом
И тихо смеются,
Прожигая меня
Своим мертвым взглядом...
Я один, я потерян,
Я слаб...
Я с нею не справлюсь...
По колено стою в крови
Зеркал, отражающих
Зверя в запертой клетке...
Сжавшись в комок
И молясь всем богам
Я шепчу иногда:
"У меня паранойя"

@темы: Своё, Стихотворение

---

Мое творчество

[Немой пиллигрим]

Сквозь низкие тучи не пробиться лучам
Лишь море да ветер господствуют там
Затерянный остров как старая весь
Стоит в одиночестве здесь
Редкий подлесок меж старых стволов
Все чаще оттесняется остротою брегов
И это напоминает заросший погост
Где каждое древо как крест
Там, куда тянется каждый зеленый росток
Куда пробивается влаги скудный поток
Находится позабытый человечеством храм
Не поддавшийся и безжалостным временам
Посреди храма висит позеленевший колокол
Оглашая окрестности по вечерам тихим шепотом
Пытаясь достучаться до свободных сердец
Но с каждым днем в мире все меньше чудес
Тишина в ответ на печальный призыв
Покой же в храме нарушит лишь ветра порыв
А внутри человека мигают схемы, идет процесс
Мир тихо, но упорно вербует Прогресс...

@темы: Своё, На критику, Стихотворение

---

[Rowana]

Когда в квартире дрожит предрассветный воздух,
Когда сквозняк замершие пятки лижет,
Когда ложиться спать уже слишком поздно,
А на работу собираться рано,
Когда нам хочется быть хоть немного ближе,
Мы друг другу рассказываем о шрамах,
О едва заметных рубцах,
О ранах, не вылеченных до конца,
Что особенно ноют осенью.
У меня их шесть, у него - восемь .
Я начинаю с лица,
С переносицы, сломанной, когда мне не было и пяти,
Затем говорю о много раз расцарапанном подбородке,
О первых попытках робких
Уйти
Из школы, от себя, из дома,
О елочных игрушках, осколками врезавшихся в ладони.
Потом рассказываю о вывихнутом плече,
О тонкой белой полоске чуть ниже лопатки,
Обо всем, о чем когда-либо доводилось плакать,
И о том, что не успокаивалось ничем:
Ни водкой, ни водой, ни чаем.
Он меня слушает, отвечает,
Рассказывает о своих печалях.
И мы говорим до утра, до вечера, до следующего утра,
До больного горла, будто кто-то вставил в него иглу.
И тогда остается всего один шрам -
Единственный шрам,
О котором нельзя говорить вслух.

@темы: Своё, На критику, Стихотворение

---

[inhale-primula]

«…И подобно тому, как не способен постичь смысл книги человек, который лишь держит ее в руках и перелистывает страницы, не вчитываясь, так и конец человеческой жизни ничего не принесет тому, кто не сумел постичь ее смысла…
Для него события следуют друг за другом, как страницы книги, перелистываемой рукой смерти, и он знает только одно: они бессмысленно появляются и исчезают, пока книга не подойдет к концу.
Обычный человек и не подозревает, что эту книгу будут открывать снова и снова, до тех пор, пока он сам не научится читать. И до тех пор, пока он не сможет научиться этому, жизнь для него будет лишь бессмысленной игрой, в которой радость всегда перемешана со страданием…»

Густав Майринк
Белый доминиканец.

@темы: Цитата

---

Женская повинность

[amnephis77]

написано по заявке на пй-фест

Женская повинность
юмор, фэнтези
слов: 1040

Все мои родные считают, что мне пора замуж. Замужество – это тяжелая женская повинность. Гораздо более тяжелая, чем вышивание по канве. Я знаю об этом от кузины Инессы. Она замужем с четырнадцати лет, а мне уже пятнадцать, и многие называют меня чересчур спесивой. Или привередливой. Или разборчивой. Употребляются разные слова и выражения, которые я в свою очередь нахожу крайне субъективными.

Кузина сегодня прислала с почтовым голубем письмо, в котором настоятельно рекомендует мне оказаться замужем как можно быстрее, а иначе я рискую быть «похищенной драконом». Интересный речевой оборот, встречаюсь с ним не впервые. К сожалению, я не верю в драконов. Так что никакой дополнительной мотивации не появляется.

Зато я верю в рыцарей. Но от этого тоже не появляется дополнительных мотиваций. Они громыхают латами и снаружи выглядят красиво, с этим-то не поспоришь. Но под блестящими латами они носят старую замасленную одежду. Чем ярче блестят латы, тем сильнее замаслена одежда под ними. И это интересная закономерность.

Один из рыцарей сватался ко мне в прошлом году. Но с ним абсолютно не о чем было говорить, я не преувеличиваю. Я расспрашивала его со всей серьезностью – о походах и поединках, о тяготах и выгодах военных мероприятий, о способах построения войска и наиболее эффективных приемах атаки, а он пожимал плечами, краснел, делал какие-то странные пассы руками и мычал что-то нечленораздельное. Вряд ли он был немым, ведь предложение стать моим супругом он все-таки выговорил.

Я отказала ему и описала свое недоумение кузине. А она впервые пригрозила мне драконом, сказав что ее муж тоже не умел связать двух слов до свадьбы, но зато теперь здорово молотит языком – кузина умело провоцирует его речевое развитие своими словами и действиями. Я слышала, что недавно они перешли на цельнометаллическую посуду. Возможно, это способствует дальнейшему укреплению брачных уз. Кузина утверждает, что счастлива, несмотря на все тяготы и ненастья брака. Я плохо понимаю, в чем состоит ее счастье, а в чем - тяготы и ненастья. И мне кажется, что я даже не хочу этого понимать. Может быть, мне лучше уйти в монастырь?

Потом как-то раз приезжал почтенный вдовец, старый друг покойного отца. Он посетил наш замок с теми же целями: желая обрести супругу в моем лице. В отличие от рыцаря, он говорил много и складно, и примечательно, что не краснел совершенно.

Вдовец очень красочно расписывал тяготы одинокого существования, недобросовестность должников, свою неумеренную доброту, то и дело замечая, что надо покрепче подкручивать гайки. Возможно, это характеризовало его как рачительного хозяина. Беседа была гораздо более занимательной, чем бесхитростное мычание первого претендента, но увы, у вдовца был довольно мерзкий голос: очень высокий, если не сказать писклявый и дребезжащий. Мое терпение лопнуло примерно через полтора часа неуемного словоизвержения. Я прервала его тираду, сказав:

- «Извините, но меня тошнит от вас», - и покинула приемные покои.

На этот раз драконом мне пригрозили многие родственники, не только кузина. Это было забавно. Честно говоря, если подумать как следует, я была бы не против неприхотливого мужа-дракона, желательно с ласковым голосом, красивым замком и приличным багажом знаний, чтобы не было скучно. Если призадуматься – достаточно приятный собеседник в роли мужа мог бы оказаться вовсе не самой тяжелой женской повинностью, даже (возможно) более выигрышной по сравнению с вышиванием по канве.

Но поскольку я не верю в драконов – мечтать об этом бессмысленно. Может, действительно лучше уйти в монастырь? В чем-то это должно быть очень выгодно... по крайней мере незнакомцы мужского пола перестают досаждать и навязываться.

Потом ко мне долгое время не сватался никто, и я уже думала, что тяжелая женская повинность минует меня совсем. Но как-то раз голубь принес мне письмо от очередного жениха: бумага темная, немного обгоревшая с краев, почерк корявый, но разборчивый: «Уважаемая Адель, прошу вас стать моей супругой. Ваш Смарагд». То, что претендент умеет писать – уже добрый знак, рассудила я.

Спустя неделю Смарагд посетил наш замок. Одежда скрывала его с ног до головы, и даже лицо было плотно укутано капюшоном – что пробуждало немалое любопытство. Мы беседовали с ним довольно долго. Это было удивительно и неожиданно, но мы говорили в основном о смысле жизни и природе бытия. Мне казалось, что мы всю жизнь знаем друг друга – так велико было наше взаимопонимание, и я сама не заметила, как наступил вечер. Про вечер сказал Смарагд, доставая лютню откуда-то из складок своей темной одежды. Он так и не приподнял капюшона, но это было уже не важно: его голос был глубоким и чарующим, его руки в темных перчатках умело скользили по струнам инструмента, он так хорошо пел песню на неизвестном мне языке, что я чуть не выбежала за дверь от переизбытка растроганности, но... все-таки не выбежала и осталась, из любопытства: хотелось дослушать, и еще – заглянуть в его глаза.

Будто прочитав мои мысли, Смарагд перестал играть и, вздохнув, сообщил о том, что вовсе не является красавцем. Я ответила, что всегда отличалась толерантностью по отношению к уродам и превыше всего ценила изящество выражений и красоту ума, а уж этого у моего бесценного собеседника в избытке. Смарагд нерешительно добавил, что кроме прочего он еще и горбат. Я ответила, что многие горбуны – сильные духом личности и не стоит смущаться такой внешности. Смарагд заметил, что в довершении всего его нрав очень горяч.

- «Что же в этом плохого или странного?» - изумилась я. – «У многих горячий нрав».

Смарагд снова вздохнул:

- «Я слышал, что твои вкусы необычны, но... Ты правда считаешь, что это нормально?» - спросил он, стаскивая перчатки и снимая капюшон.

Он оказался всего-навсего драконом, небольшим и изящным, в человеческий рост, и я не выдержала и засмеялась.

- «Мои вкусы и правда необычны», - я с интересом смотрела на блестящие и ровные чешуйки Смарагда, на его огнедышащие ноздри и ярко-желтые глаза. – «Но ты вовсе не так уродлив, как иллюстрация в бестиарии, который я читала в детстве. И твои глаза очень необычного цвета. Было бы очень удобно, если бы они светились в темноте».

- «Они действительно светятся. Еще как», - закивал Смарагд и предложил мне лапу и сердце. Честно говоря, я уже успела всё взвесить, и не раздумывала долго. Ведь нельзя быть уверенной в том, что все драконы (в которых я не верила еще утром) – такие же роскошные собеседники, как тот, кто сидел напротив меня.

Оставалось прояснить мелкие формальности, вроде наличия у моего избранника фамильного замка и приличного годового дохода, но это было уже легко.

Была глубокая ночь, когда я отправила Инессе письмо с радостной вестью – ее увещевания и угрозы не пропали даром. Только... я не стала лишний раз провоцировать речевое развитие своей кузины – я не сказала ей, кто мой жених. Но, возможно, что ее ирония однажды меня все же догонит.

@темы: Юмор, Рассказ

---

Поэты и драконы

[suslik-n]

Автор: я.
Название: Поэты и драконы.
Жанр: проза.
Рейтинг Читать могут все:
Статус: Закончен. Первая часть

Писал рассказ на конкурс, но вышло такое...Неудивительно, что его не взяли. Поэтому размещаю здесь. Не очень большой, разбил на две части.

Поэты и драконы.

Когда Владимир Морозко вышел на середину комнаты, все звуки смолкли. Только в коридоре раздавались чьи-то голоса. Все взгляды устремились на молодого человека, отчего тот испытал волнение.
- Начинайте, - произнес Николай Викторович.
Владимир подавил волнение, откашлялся и начал:
В высоком замке ты, моя любимая,
К которой, я чувств не таю
Томишься под властью дракона, милая.
А этого я не потерплю!
Речь его наполнилась пафосом, а сам стихотворец принял театральную позу. Когда он закончил читать третий куплет, раздались аплодисменты.
- Недурно, Владимир, - сказал Николай Викторович и, обратившись к остальным молодым поэтам, спросил: - Достоин ли ваш собрат по перу, быть напечатанным в нашей стенгазете?
- Да, - произнес кто-то.
- Ну что ж юноша, поздравляю, вот и начался ваш творческий путь, - произнес руководитель поэтического кружка.
- Я стихи еще в школе писать начал, - слегка стесненно произнес молодой человек.
- Но сейчас к вам придет первое признание.
Несмотря на внешнюю смущенность, Владимир в душе ликовал – у него остался только один конкурент. Задавить его ничего не стоит. Поэтому он хитро ухмыльнулся, когда на сцену вышла худенькая девушка среднего роста и с ярко-оранжевыми волосами и очень робко начала:
Мой принц улетел на крылатом любимце
В края, где вечная весна
Но я продолжаю помнить о счастливце
Я люблю его – да!
Она даже не успела закончить, как Владимир набросился с критикой:
- Опять эта избитая тема – несчастная любовь. Я тут в третий раз, но уже начинаю чувствовать себя психотерапевтом из американских фильмов. Любовь это прекрасно, согласен, и горечь от ее утраты я тоже испытывал, но зачем же затягивать в свой негатив всех? Вы ведь пришли сюда не ради стихов, а ради того, чтоб вас пожалели.
Раздалось несколько возмущенных голосов, а кто-то даже захлопал, поддерживая девушку. Но та все равно ушла со сцены, опустив голову.
- Владимир, вы не правы. Но все-таки я тоже присоединюсь к критике, так как стихи не очень хорошо написаны. Нет рифмы, правильного построения стиха. Многие поэты, которые приходят в наш кружок считают себя талантами. Но! Хочу заметить, что они ошибочно путают свои способности, которые надо развить, с подлинным талантом, который в наше время практически не попадается. Итак, те, кто будут опубликованы, просьба записать мой электронный адрес и переслать туда ваши фотографии.
Когда молодой дебютант шел домой, его настроение, подогретое успехом, теперь так же подогревалось прохладным пивом – стояла жаркая осень. Рядом шагала его девушка. Выглядело это даже немного забавно – низенький, пухлый, щедро украшенный прыщами Владимир в огромных толстых очках и высокая, но худая блондинка Аня. Поэт любовался своей музой, а та, в свою очередь смотрела в небо, где летели на юг перелетные птицы и о чем-то думала. Парень время от времени читал свои стихи, отдаленно схожие с творчеством небезызвестного Незнайки, вызывая тем самым на устах у девушки улыбку Джоконды. Увы, но «на чай» она так и не зашла, поэтому остаток вечера поэту пришлось провести, распивая чай по-настоящему и в одиночку. Время от времени он выходил курить на балкон и глядел на облака, которые отчего-то напомнили ему его же стих. «Если драконы были такие большие, то проще было бы по ним стрелять из катапульты, но тогда исчезнет любая романтика, - подумал Владимир. – Нет, все-таки хорошо быть романтиком в обычном мире в обычное время – достаточно просто писать стихи и никакого риска».
Дракон мчался над облаками, которые выглядели сверху, как причудливая страна фей. Казалось, что по ним можно ходить пешком. Однако стояло к ним приблизиться, и они превращались в обычный густой туман, сырой и неуютный. Дракону не грозила простуда – его грело внутреннее пламя, но ощущение сказки терялось, а сейчас, на закате облака выглядели особенно красиво.
Вдруг в голове дракона прозвучало некое шестое чувство. «Рыцарь, - говорил внутренний голос, - рядом рыцарь-трубадур». Дракон посмеялся над инстинктом своих прародителей – нынешние поэты и рыцари были домашними мальчиками по сравнению с теми героями, которые активно уничтожали его предков. Но, тем не менее, они были необходимы - ведь только в схватке с рыцарем дракон взрослеет и приобретает жизненную энергию. Именно для этого, в первую очередь, похищались принцессы. Для удовлетворения страсти их использовали в ожидание битвы и, если дракон побеждал, вслед ней, ведь только после настоящей схватки он мог продолжить свое потомство.
Дракон, однако, был еще слишком молод, чтоб думать о потомстве, а вот схватка была ему необходима. Он начал описывать круг над предполагаемым местом нахождения героя и тут почувствовал еще одно чувство. Чувство опасности, присутствия рядом неведомого и опасного монстра. Однако дракон вновь рассмеялся, испытав непонятное ощущение. «Мы живем в обычном мире, а не в сказочном. Какие тут могут быть чудовища, кроме меня? Разве что в фильмах». Взмахнув крыльями, он полетел вслед за солнцем.
Ранним утром Владимир Морозко шел в институт, вновь переживая то чувство неподдельной гордости. По дороге он остановился, чтоб послушать уличного музыканта, играющего что-то из старого русского рока. Песня показалась ему знакомой и он, порывшись в кармане, достал монету в десять рублей. «Как истинный романтик, я не могу пройти мимо этого бедняги, - подумал он, однако скупость взяла свое, - а как бедный студент могу». Десятка отправилась назад, а Владимир пошел дальше. Как будущий учитель он не особо жаловал неформалов, хотя противником рока не был и сам любил послушать его на досуге.
- Привет, - раздался голос Ани.
Несмотря на прохладное утро, она была одета в мини-юбку и блузу, что вызвало у поэта приступ либидо, которое он с трудом смог подавить.
- Привет, - произнес он. – Ну как спалось в одиночестве? Эротические сны не снились?
- Нет, как ни странно.
- А что тебе снилось.
- Ты в сверкающих доспехах, сражаешься с драконом, огромным и красивым. Он выдыхает пламя, но ты не отступаешь… А я в плену… Он хватает тебя лапами, но ты их с легкостью разжимаешь, а потом вонзаешь меч в самое сердце…
- Не выдумываешь?
- Нет. Только сон странный был. Слишком реалистичный и какой-то тяжелый.
- Не переживай, сейчас поцелую и все пройдет, - Владимир тут же заключил свою возлюбленную в объятьях и покрывая ее лицо поцелуями, словно оно было почтовой маркой. Анне пришлось при этом сильно наклониться.
Когда дракон увидал «рыцаря», то чуть не сгорел изнутри от смеха. «Не удивлюсь, если он еще при этом паладин восьмидесятого уровня в какой-нибудь компьютерной игре - подумал он, - надо будет спросить у него до поединка, увлекается ли он чем-нибудь подобным». А вот «принцессу» дракону было жаль, он ее знал и считал неплохой девчонкой. «Надо будет обойтись как-нибудь без нее. Просто задеть самолюбие этого «романтика» и спровоцировать его», - решил он.
После традиционного утреннего ритуала, Владимир и Анна направились к входу в Педагогический институт, где учились вместе уже месяц. Высокое здание, больше напоминавшее завод, стало для них альма-матер. Девушка училась на учителя истории, а Владимир на преподавателя краеведения. Так как они были первокурсник, то большинство пар шло у них вместе. Владимир семенил по бетонным ступенькам и светился от гордости, вспоминая весь свой короткий период начавшийся учебы. Вот он, парень из деревни, только что окончивший школу с попыткой получить серебряную медаль поступает в педагогический институт. Первого сентября знакомиться со своей группой и историками – хорошие замечательные ребята, хотя и без шуточек не обошлось – назвали пару раз колорадским жуком из-за шапки. Отношения сложились хорошие со всеми однокурсниками, а Морозко старался быть, как можно больше коммуникабельным – ведь это высшее учебное заведение, где лидерства добиваются языком, а не кулаками, как в деревенской школе.
После этого Владимир начал пытаться изо всех усилий стать душой компании – пошел в поэтический клуб, стал заниматься общественной работой везде, где это только было можно, и пихал свое творчество по поводу и без. Уже через две недели Владимира Морозко знал почти весь первый курс. Увы, не обошлось и без недоброжелателей. Их было несколько, и один из них стоял, как раз напротив входа.
- Здорово, голубь!
Парень, чьи волосы были окрашены в аквамариновый цвет, обернулся.
- Вроде бы говорил тебе – постригись, позоришь ведь не себя – позоришь же весь университет.
В этом и заключалась главная обязанность Владимира, как человека – указывать всем на мелочные недостатки. Было ли это предопределено кармой, гены ли сложились в комбинацию или воспитание – неизвестно. Во всяком случае, его мелкие придирки помогали чувствовать себя великим сатириком.
У расписания стенгазеты еще не было. Зато стоял Алексей – самый странный парень во всем факультете.
- Где у нас сейчас пара? – спросил его Морозко.
Тот в ответ открыл рот и забормотал что-то невнятное.
- Ясненько, - пробурчал Владимир и пошел прочь.
В аудитории он, как примерный студент достал все, что у него требовалось для лекции, и принялся подшучивать над девчонками. Однако позитивное настроение было испорчено, когда над ним навис еще один «неформал».
- Здорово, - произнес он.
Морозко, со свойственной ему хамской «вежливостью», промолчал.
- Ты что, руку в туалете обмочил, - произнес парень и удалился.
Поэт был просто готов взорваться изнутри. «Неформалы – беда для общества, жалкие паяцы»,– подумал он и принялся строчить очередной стишок.
Увидев стенгазету, дракон еще раз с тоской подумал, какие же унылые и бездуховные стали поэты. Это хоть, как-то утешало его, когда он смотрел на свою внешность в истинном облике. Тщедушным карликом казался он по сравнению с величественными крылатыми ящерами давно минувших дней. Дракон извлек ручку и, оглянувшись – нет ли кого-нибудь поблизости, подошел к висевшему на стене листку, что бы написать какое-нибудь обидное стихотворение в ответ на произведение «рыцаря-трубадура». Этот план у него зародился сразу, когда этот несчастный поэт трубил о своем триумфе, да еще заявил, что стихотворение о драконе. Необходимый для каждого молодого ящера бой превратился в дуэль отстаивание чести своей расы.
Но каковым же было его удивление, когда он увидел, что кто-то уже написал стих до него.
Владимир шел к стенгазете подобно цеппелину, парящему над городом. Сейчас наступит его первая минута славы. Какого же было его удивление, когда он узрел, что перед стенгазетой стоит человек пять студентом и смеются.
- В чем дело? – удивился он.
- Посмотри сюда, тут тебя раскритиковали, - ответил кто-то.
Под его стихами красовалась надпись черной гелевой ручкой.
Я отчетливо слышу эхо шагов
Под сводом пещеры оно гремит
И по запаху помню всех своих я врагов
И шестое чувство в душе звенит.
Далее приводилось подробное описание в стихах того, что драконы делают с жадными до злата рыцарями. Владимир, смотрящий на все сквозь призму своего тщеславия, подумал, что он опозорен навеки. На самом же деле всем было попросту наплевать. Как всем было наплевать и на какой-то поэтический кружок, где пара десятков людей отчаянно пытаются потешить чувство собственной важности, не понимая, что эти стихи никто не услышит, кроме них самих. Если учесть то, что Морозко получил замечание от учителя на прошлой паре, то его ярость можно было сравнить с яростью берсеркера.
- Я этого Индюкова убью, - заорал он, влетая с тобой.
- Володь, что с тобой? – удивились девушки.
- Вы видели, что этот несчастный урод сотворил с моей стенгазетой. Он испоганил ее своими неказистыми убожествами, – Владимир был красный, как помидор,- а еще надерзил мне.
- Да успокойся ты, - произнесла Света, тихая девушка, обычно всегда сидевшая в стороне, - Просто он вспыльчивый
- К тому же почему у тебя такая уверенность, что это он? – добавила Настя, ее подруга.
- Ну, надерзил он мне в лицо, когда я совершенно спокойно сидел, а вот насчет того, то испорченная стенгазета это его рук дело я уверен процентов на семьдесят. Во-первых, только он пользуется черными гелиевыми ручками, во-вторых, он трижды выходил во время пары, в третьих…
- Постой, постой, а как зовут мальчика, который с вами учится. Того самого, с голубыми волосами.
- Голубка этого? Дмитрий вроде.
- У него тоже черная ручка,- сказала Света,- он со мной сегодня сидел.
- А Васильева сегодня вообще на пару не пустили. Он целый час сидел в коридоре. И он тоже болтал, что ты ему не особо нравишься. Ему только не говори.
- Так, у нас прямо детектив получается. Кого еще подозревать?
- Блин, Володь, да что ты говоришь? Просто пошутил кто-то и все.
- Я это просто так не оставлю.
- Может это Палыгин сделал? Сильно ты его на паре достал, - произнесла Настя и рассмеялась.
- А может быть и он. Как выставит свой лысый череп напоказ и начнет про своих обезьян рассказывать. Нравятся они ему что ли? Такая страсть прямо…
- Да нормальный он препод. Просто ты себя ведешь так, вот он и обозлился.
- И все не нравится мне этот повелитель австралопитеков.
Рядом прошел Палыгин и бросил косой взгляд на студента. Услышал ли он или нет, Морозко так и не понял. Он был полностью погружен в свои мысли и мозг, настроенный на гуманитарный склад мышления начал потихоньку пытаться анализировать ситуацию.
Итак, основных подозреваемых трое – Васильев, Индюков и фрик с аквамариновыми волосами. Первый всю вторую пару, во время которой вывесили стенгазету, провел в коридоре, два других выходил туда. У всех имеются гелиевые ручки (хотя непосредственно у Васильева он ее не видел). Морозко начал перебирать мотивы. Васильев ходил в поэтический кружок, являлся близким другом той рыжей девчонки, чьи стихи он подверг резкой критике. Конфликты случались и раньше, но в основном совсем мелкие, незаметные, но ведь из таких обычно возникают более серьезные проблемы. Он был тихим и неприметным, даже немного странным человеком, поэтому Владимир поставил его под номером три в своем списке потенциальных подозреваемых. Вторым в нем шел Дима, парень с аквамариновыми волосами. Стычки с ним начались уже в первый день.

---

[Rowana]

Осторожно, не самый эмоционально приятный текст

Начинаешь день со слов: "Просыпайся, моя малютка".
Растила мамино солнышко, а вырастила ублюдка.
Лучше в петлю, как соседка Людка,
С которой лежали в одной родильной,
Сутками пачкали кровью и потом койки,
Ревели до колик,
Хотели уйти и, конечно, не уходили,
Пеленали свою усталость,
День ото дня становились счастливее,
Но так и не стали,
Ели котлеты из ливера:
Свиного, куриного, человечьего,
Называли жизнь небольшим недугом,
Не грустили, прощаясь, не вспоминали друг друга.

Я не спрашиваю о том, кому становится легче
От того, что ты себе врешь, каждый день ерунду долдонишь,
От того, как ты по ночам расцарапываешь ладони,
Помнишь, как лежала в роддоме,
Как до того в поту зачинала бремя,
Как любила пьяного юношу с марта и до апреля
И не видела никогда после,
Как приходила домой поздно,
Как училась в школе, ходила в сад, в колыбели сопела чутко,
Как слышала по утрам: "Просыпайся, моя малютка".

Лучше, поверь, в петлю.
Я любила, буду любить, люблю
Маленького человека, похожего на меня,
С такими же носом, такими же оттопыренными ушами,
Которого каждый хочет лелеять, растить, менять,
Которому мама не разрешает
Делать, что хочется, плакать и быть собой.
Мамино солнышко, мамина радость, мамина боль.

Говори, о чем хочешь:
О том, как вместо сердца бьется в груди набат,
Как по ночам сквозняки седые волосы теребят,
Как растила мамино солнышко, а вырастила себя.
"Засыпай, мой милый, спокойной ночи."

@темы: Своё, На критику, Стихотворение

---

Без названия

[DrummingVlad]

Глава 1

Раннее утро. Два человека движутся в сторону здания районного суда. Эти двое: престарелый, но еще полный сил, адвокат Михаил Бориславович и его молодой протеже Василий Пудёвкин, недавно с отличием окончивший самое престижное высшее учебное заведение Москвы по специальности юриспруденция. Михаил Бориславович со свойственным ему энтузиазмом и необычной для его возраста активностью шел, слегка обгоняя своего собеседника.
- Помни, Василий. Главное это слова. Слова играют самую важную роль в нашей профессии. Одно неверное слово и тебя распнет сторона обвинения.
Молодой адвокат внимательно слушал своего наставника, ловя каждое его слово.
- Я не знаю, веришь ли ты в Бога. Но если против Бога не попрешь, то тут все иначе. Толкование закона по-своему это обычное дело. Закон обойти легко, если знаешь правила игры. Уяснил? – Михаил Бориславович посмотрел собеседнику прямо в глаза, от чего тот даже остановился на некоторое время. Вскоре они возобновили свой шаг в привычном ритме.
- Я все понимаю, Михаил Бориславович. – Собеседник перехватил инициативу разговора.
- Молодец, пацан. Выиграешь сегодня дело – ты в команде. Проиграешь – поедешь навоз разгребать в деревню. Понял?
На этих словах они оба остановились, поскольку точка назначения уже была достигнута. Оставалось лишь подняться по ступенькам вверх и открыть огромные деревянные двери времен революции 1917 года.
Василий, вступив на первую ступеньку, повернулся лицом к Михаилу Бориславовичу.
- А можно мне будет называть Вас просто Михаилом, если дело удастся?
Тот, отведя глаза в сторону, не смотря в глаза молодому адвокату, махнул рукой в сторону двери:
- Поговори мне еще. Иди, давай… - Бориславович опустил руку, но глаза не направил на собеседника, показав, что тот тратит его время.
Улыбнувшись, Василий направился вверх по ступенькам.

***

- Вот ты и попался! – послышался голос позади опытного адвоката, - Руки вверх, негодяй!
- Ты мне уже надоел, Петрушкин… - раздраженно ответил он, опустив плечи. – Твои шутки за тридцать лет так и не поменялись, мать твою! – адвокат развернулся лицом к собеседнику.
Тот нахмурился.
- Не, Бенедикт. Мать то не трогай.
Михаил подошел и похлопал того по плечу.
- Ну прости… Отыграюсь на твоей жене.
Петрушкин попытался ударить нахала в бок кулаком, но тот ловко отпрыгнул в сторону. Если в свои годы Михаил был крайне энергичен и здоров, то Петрушкин на его фоне был уже нежилец. Он был медлителен, имел проблему с лишним весом, да и курил вдобавок как паровоз.
- Садишь в машину! Поболтаем… - Михаил сел на заднее сидение серебристого седана.
Раздосадованный собеседник последовал за ним.

***

Сидя в машине, они ожидали окончания заседания.
- Как там твой ученик? Думаешь, он справится?
Михаил был в приподнятом настроении.
- Да как два пальца обосрать!
Любил он перебирать слова в афоризмах, пословицах и поговорках. Его это забавляло. Да просто вставить в разговор какую-нибудь меткую фразу был не прочь.
- Хорошая выйдет тебе замена в будущем…
- Эй! Я еще здесь! Мне наследник не нужен.
- Ну а зачем он тебе тогда? Кандидатов просто кучи для мелкой работенки вроде этой.
- Мне не каждый подойдет. Этим парнем легко управлять. Особенно когда он уверен, что делает благородное дело.
Собеседник улыбнулся.
- Как же ты жесток, Бенедикт.
- Я просто расчетливый. Ни больше, ни меньше.
- Как Вам будет угодно, – ехидно заметил Петрушкин.
Во время разговора адвокат Петрушкин нервно трепал кончик своего плаща.
Михаил долго смотрел на него ожидая пояснений по делу, но не получив желаемого, взял инициативу в свои руки.
- Что с делом Бронина?
Петрушкин нервно сжал плащ в кулаке. По его лицу покатились капли пота.
- Говори уже!
Успокоившись, его нервный друг опустил плащ.
- Да этот урод уже меня достал. Сует везде свой нос.
- Судя по всему, ты говоришь о нем…. – многозначно произнес Михаил.
- О нем?
Поняв, что их разговор сейчас зайдет в тупик, адвокат не стал тянуть резину.
- О налоговом инспекторе, блин, – улыбка засеяла на его лице, - о ком ты говоришь-то?
Петрушкин наклонился и, убавив голос произнес:
- Генпрокурор Шустер…
- А! Ты об этом говнюке! – Закричал Бенедиктович как можно громче, чтобы окончательно напугать своего собеседника.
И ему это удалось. От испуга Петрушкин подпрыгнул и ударился головой о крышу автомобиля.
- Какого черта!?
Михаил заливался смехом.
- Чего ты его так боишься? У него что рога растут? Или он огнем из задницы пуляется? – переведя дух, спросил он.
- Двоих из наших уже отправили в места не столь отдаленные. Надо быть посерьезнее, Миша!
- Ты это о ком? Об этих двух идиотах? Я давно говорил, что они доиграются с этими левыми сделками с оружием. Неудачники…. – раздраженно возопил Михаил.
- Все равно стоит быть настороже.
Пугливость Петрушкина порой выводила предприимчивого адвоката, и он был готов дань другу ладонью по лицу, лишь бы он пришел в себя. Но на этот раз это не понадобилось. Заседание было окончено, и люди повалили из здания суда. За Василием уже тянулась череда фотокорреспондентов. На вопросы он не отвечал, как ему и было велено. Лицо было каменным. Эмоции на нуле. Он чувствовал себя победителем.
Размеренным шагом он направлялся к автомобилю.

***

- Как я погляжу, все прошло удачно? – поинтересовался Михаил Бориславович.
Дверь захлопнулась. Василий тут расцвел.
- Это было великолепно! Я их… - Михаил его оборвал.
- Спокойно паренек. У меня салон новый. Смотри дыру не прожги!
- Радуешься так, как-будто алмазную шахту открыл и никому не сказал, – вставил свое слово Петрушкин.
- Василий, это Геннадий. Геннадий, это Василий, – представил Михаил их друг другу.
- Очень приятно, Геннадий.
- Аналогично, Василий.
Они пожали руки.
- Михаил Бориславович, ну что вы скажете? Я принят?
Тот недолго думая спокойным голосом ответил:
- Ну, теперь мы точно знаем, - он посмотрел на Петрушкина, - что тебе можно доверить дела такого уровня. Испытательный срок тебе – три месяца. А там будет видно.
Тут Петрушкин, пристально смотрящий в окно, одернул Михаила.
- Бенедикт, это он! Легок на помине, черт.
- Думаю здесь более уместной будет фраза «Вспомнишь говно – вот и оно».
- Да хватит уже комедию ломать!
Раздался стук в окно.
- Что мне делать, Михаил Бенедиктович? – поинтересовался Василий.
- Сиди и помалкивай. Я все улажу.
Окно открылось.
С улицы на них смотрел высокий, статный человек, генеральный прокурор Павел Шустер.
- Я почему-то не сомневался, что увижу именно тебя здесь, – окинув взглядом салон обратился он к Михаилу.
- И вам добрый день, Генеральный. Как ваши дела? Как дети?
- Давай лучше без этих соплей, – оборвал его Павел, Что ты тут устроил? Твой парень отпустил серийного маньяка на улицу. Кто тебе платит!?
- Я искренне не понимаю о чем вы…
Шустер вновь окинул взглядом салон.
- Ну что ж, Михаил. Мы еще встретимся.
Полные мнимым уважением друг к другу они распрощались. Окошко автомобиля глухо захлопнулось.
Некоторое время в салоне стояла тишина.
- Водитель! – приказал Михаил, - трогай в центр!
Машина неспешно тронулась. Все сидели молча. И только Петрушкин нервно сжимая свой плащ произнес.
- У меня мурашки от него…

---

[Ловкий Пройдоха]

"Если ты намерен писать достойное прочтения, чаще и не раз поворачивай стиль, и не для того работай, чтобы восхищать невежественную толпу, но довольствуйся немногими избранными читателями".
Гораций

Исходное значение слова стиль – острая палочка, употреблявшаяся для письма на вощеных дощечках в Древней Греции и Риме. От этого слова происходят и слово стилет (тонкий кинжал), и слово стило (авторучка). Уже в древности (у Тацита) слово стиль приобрело значение "слог, манера речи". Самая палочка для письма была заострена с одного конца: им писали, царапая по воску. С другой стороны она имела форму лопаточки. Этим концом стирали написанное для поправок. "Чаще поворачивай стиль" значило "зачёркивай, правь написанное".

@темы: Цитата

---

[Ловкий Пройдоха]

Давно заметил тревожную тенденцию в современном обществе отрицать значение литературы, искусства, философии, гуманитарного знания, вообще духовной сферы, интеллектуального труда. Многие сейчас считают всё это простым развлечением, не стоящим внимания, не приносящим пользы, пустой тратой времени. Люди, которые так считают, есть и среди моих близких. Я долго пытаюсь убедить этих людей в том, что они ошибаются, но это мне плохо удаётся. Я могу назвать сотню причин, почему нам нужно искусство, я не представляю свою жизнь без него, но со мной-то всё как раз понятно и так, я лицо заинтересованное. И я человек эмоциональный, мне всё это до жути обидно. Наверное, это даже не черта настоящего времени. И в советские времена, и в 19 веке, и ранее находились люди, отрицавшие значение литературы, принижавшие её и ставившие хорошие сапоги выше Шекспира.
Вы, наверное, слышали о попытках нашего с вами правительства сделать литературу необязательным предметом, то есть отучить нас думать, развиваться, убить интерес к нашему национальному прошлому, языку, истории. Но дело даже не в этом...
А вы в своём окружении слышали что-то подобное, наблюдали попытки отрицания и осмеяния того, что нам так дорого? Как вы на это реагируете?
И вообще, что такое для вас гуманитарное знание, искусство, философия?
Интересно было бы прочитать мнение сообщников по данному поводу, узнать о ваших ощущениях и при этом не разводить холивары по возможности.

@темы: Размышление

---

Жисть. Окончание

[suslik-n]

Автор: Я
Название: Жисть
Жанр: драма, мистика
Рейтинг: R, но исключительно за жестокость
Статус: закончен
Выкладываю окончание рассказа "Жисть" заодно вспомнил своего убого героя Павла. Я, наверное, 13-летний ученик скульптора в средневековой Италии. Смотрю на произведения мастера и делаю неказистые изделия.
вот ссылка на предыдущую часть. Хотя вряд ли вам будет интересно... Там же ссылки и на начало этого рассказа и на вторую часть...

Концерт был на редкость провальный. В одну группу даже кто-то запустил яйцом и это, по сути, было самым запоминающимся происшествием. Уже к середине концерта большинство неформалов стали делиться на небольшие компании и расходиться. Иголка, таким смешным прозвищем обладал молодой человек Аси, впрочем, покинул зал еще раньше. Несколько раз его знакомые звали пойти с ними, но парень отказывался, так как он обещал своей девушке месяц назад, что вообще не будет много пить. К тому же он хотел зайти в цветочный магазин, который работа круглосуточно и, купив там букет хризантем, устроить Асе сюрприз.
Когда он отошел от ДК его нагнали Кабан и Горб с тремя бутылками пива.
- Игла, ты куда?
- К Асе, а что? Бухать не буду.
- Черт, Иголка, что с тобой? Ты случайно не клон нашего друга, - Кабан расхохотался.
- Не, пацаны, с алкоголем пора завязывать. А то можно, как Луч, с четвертого этажа прыгнуть.
- Да Луч дебил просто. Он и трезвым бы выпал. Пошли, хоть пройдешься с нами.
Иголка отказался и «откупился» от знакомых двумя сигаретами. Вскоре он уже шагал с букетом цветов в сторону дома Аси. Как обычно, он решил срезать путь через переулок. Вопреки расхожему мнению, это место было всегда пустынным и более безопасным, чем освещенные улицы, где, несмотря на прохожих, всегда есть шанс наткнуться на стайку хулиганов или кавказцев. Иголка приметил это давно и совершенно спокойно по грязной, покрытой ямами дороге. Сидевший на лавочке, бомж тоже не вызвал у него подозрений. Почти все дом в переулке представляли из себя полуразвалившиеся хибары полувековой давности, куда часто наведывались те, у кого не было крова над головой.
- Пацан, есть курить, - послышался сиплый голос.
Иголка хлопнул себя по карману, нащупав пачку сигарет.
- Будь другом, дай парочку.
Парень послушно извлек сигареты и протянул бомжу. Нищих он жалел и всегда помогал им.
Но бродяга вдруг вскочил, схватил подростка за руку и зажал рот. В нос Иголке ударил омерзительный запах. За одну секунду бомж перехватил худенького подростка за пояс и швырнул в высокие заросли прошлогодней травы участка какого-то заброшенного дома. Раздалось хлюпанье слякоти и холодной грязной талой воды. Но едва подросток успел почувствовать это, как перед его глазами мелькнул старый ржавый кухонный нож.
В следующую секунду Фалиэн точным движением перерезал горло Иголки, а затем погрузил лезвие в широко раскрывшийся зеленый глаз.
Сидевший в квартале от места убийства Павел вздрогнул. Картину жестокой расправы он увидел в своем сознание с невероятной точностью. Ему даже врезались в память такие мелкие детали, как значок Иголки на шапке, который отлетел при его падение, или раскрывшийся в наивном, почти детском удивлении, рот.
В реальность Павла вернул глухой удар рядом. Ася вдруг потеряла сознание и упала с дивана. Подросток бросился к ней - девушка лежала без движения. Она не среагировала ни на удары по щекам, ни на стакан воды. Лишь когда Павел поднес к ее лицу вату, обильно смоченную спиртом, девушка открыла глаза.
- Костя, - слабо произнесла она, - где Костя.
Она звала своего парня по имени, хотя кроме нее никто так больше Иголку не называл. Даже родители пользовались прозвищем.
- Все хорошо, Асенька, все хорошо, - отчаянно Павел девушку, но та стала метаться, словно в бреду. Подросток выхватил сотовый и набрал дрожащими руками номер скорой.

Асю положили в закрытое отделение какого-то неврологического центра. Врачи, обследовавшие ее, поставили сотни разных диагнозов, включая рак головного мозга, но ни один из них подтвердился. Мать девочки за несколько дней постарела на добрый десяток лет.
Впрочем, заточение Аси даже шло ей на пользу, так как она так и не поняла, что произошло с ее возлюбленным.
Тело Константина нашли на следующий день. Бабка, живущая в соседнем доме, успела заметить, как возился на заброшенном участке странный мужчина. Вечером она туда пойти и проверить побоялась и, наоборот, заперла, как можно крепче все окна и двери. Но на следующее утро она, вооружившись топором, пошла проверить соседский участок – бомжей она гоняла оттуда не впервые. Но вот на этот раз бедная старушка чудом избежала инфаркта, когда ее взору предстал распятый вниз головой неформал, с выколотыми глазами, перерезанным горлом, вспоротыми венами и гниющим бычьим сердцем в зубах.
Милиция старалась всеми способами замять слухи о ритуале, но обнаружившая иголку бабушка, после дачи показаний мгновенно отчиталась еще и всему «сарафанному радио». По городу поползли слухи. Многие говорили о сатанистах, о некоей кровавой секте, кто-то, наоборот, о том, что орудует маньяк-одиночка. Убийство связали с таинственным ритуалом на стройке в одном из районов города (Павел жалел, что выбрал это место) и таинственной смертью Виктора. По городу стали развешиваться фотороботы преступников. Павел, глянув на них, успокоился. Предполагаемый убийца Иголки абсолютно не был похож на Виталика-Фалиэна. Второй же фоторобот показался Павлу знакомым. женщина средних лет, может быть чуть старше. «Я где-то видел ее. Или кого-то кто похож на нее чем-то. Но где…» подросток стал перебирать в памяти всех своих знакомых «бальзаковского возраста», однако память Павла была, увы, не зрительная. Сфотографировав оба изображения на телефон, он пошел прочь.
После убийства Иголки, Павел стал меньше общаться с Фалиэном. На то имелась причина – после убийства дух скрылся за городом и выходил на связь с подростком посредством мобильного телефона, который Павел купил у цыган за несколько сотен. Встречу обговаривали заранее и проводили их за городом раз в три-четыре дня. Во время каждой встречи Фалиэн давал четкие указания насчет следующего ритуала.
- Вызвать бледные остатки человеческого разума или войти в контакт с какой-нибудь заблудившийся душой. может каждый – ведь нашел же ты меня подобным методом. А вот выдернуть душу из преисподней, чтобы пообщаться с ней напрямую может далеко не каждый. И ритуал этот будет невероятно сложным.
- А у нас получится?
- У тебя да, Павел. Твоя сила безгранична. Хотя я бы все-таки поискал какое-нибудь место, где есть мощная энергетика.
- Кладбище подойдет?
- Разве только то, где он похоронен. Неплохо бы было, чтоб соседние могилы были старыми, так они нам не будут мешать.
-Я постараюсь это выяснить.
Помимо подходящего места были нужны животные для жертвы, определенный напиток, по составу походивший на тот, что выпил Виталик перед тем, как принять в себя Фалиэна, оскверненная святая вода. Вообще ритуал очень напоминал предыдущий. Павла это насторожило.
- Ничего удивительного нет, - объяснил Фалиэн, - если в прошлый раз ты вызывал мою душу с целью обмен, то сейчас просто вызываешь душу моего приятеля.
- А напиток?
- Он поможет твоему сознанию.
«Кастанеда из преисподней прям какой-то»
- Ищи ингредиенты. Не все время твой друг здесь будет. Уже дней двадцать прошло.
- Фалиэн, а можно вопрос?
- Мы что в школе? Спрашивай просто так.
- Ты был обычным смертным?
Ответа не последовало.
- Ты кто на самом деле?
- Я не был смертным, - глухо ответил дух, сидящий в гниющем теле.
Какое-то время они сидели молча. Павел курил и смотрел на грязные, сбитые в колтуны и с двумя проплешинами волосы бомжа, который стал сосудом для странного существа. А заодно домом для какой-то мелкой твари, которая, несмотря на холода, завелась в его волосах. От отвращения подростка не передернуло, но он решил, что первым делом, как придет домой примет душ.
В те дни, когда Павел не встречался с Фалиэном, он был занят поиском ингредиентов и необходимыми для ритуала предметов. Это полностью увлекло подростка, и он временем заметил, что все остальное отходит на задний план. Он перестал ссориться с сестрой и просто отмахивался от нее, школу посещал исключительно для галочки и старался походить там на тень – тихо сидел на уроках и почти не общался с одноклассниками. Хотя среди сверстников у него всегда было мало даже хороших знакомых, а своим единственным другом он считал Виктора. Теперь же после его смерти, он впервые ощутил себя даже не одиноким, а каким-то раком-отшельником, который и в самом людном месте отделен от этого мира своей раковиной.
На выходных Павел пошел в церковь. Под ногами модных утепленных ботинок подростка хлюпал тающий мартовский снег подростка, смешанный с грязью. Несмотря на то, что природа пробуждалась – набухали почки, кружились в солнечном небе меж рваных облаков птицы – настроение у подростка было подавленным. «Наверное, так и приходит депрессия», - подумал Павел. Мрачное настроение в церкви лишь усилилось – стоял Великий пост и службы походили на погребальные церемонии. Подросток поспешил купить свечей, набрать святой воды и покинул после этого храм, как можно скорее.
Но во дворе церкви он услышал голос:
- Пашенька!
Рядом с выходом стояла согбенная старушка.
- Не узнал что ли? Катерина Павловна я. Ты еще к моей внучке, Асеньке, приходил. Это ты ведь скорую помощь вызвал, когда той плохо стало.
- Да.
- Ой, спасибо, тебе. А то бы и умереть могла. Бедная девочка. За что ей господь такое наказание послал. Припадок, а вот теперь еще и безумие.
-Как безумие?
- Ну не знаю точно. Медики полчаса терминами заумными сыпали, да успокоить пытались. А толку. Нет, сразу в лоб сказать – инвалид теперь она на всю жизнь.
- Неужели совсем надежды нет. Дорогая операция? Не может быть, чтоб потрясение оказалось таким сильным.
- Да тут не в потрясение дело. Когда Асеньке стало плохо, бедный мальчик был еще жив. Врачи сказали, что у нее неизвестные повреждения в коре головного мозга. А то, что Костик убили она так и не знает, хотя и говорит: «Костя в беде, ему помочь надо».
- Я могу повидать Асю?
- Думаю не скоро. Но равно спасибо, родной ты наш. Все-таки здорово, что у моей внучки такие замечательные друзья.

Отец Павла не пил. Абсолютно. Бросил после того, как пьяный сел за руль и чуть не сбил человека. Тем не мене ему, как человеку солидному всегда дарили коньяк или виски. в результате у него накопилась целая коллекция фигурных бутылок из толстого стела, заполненных янтарной или прозрачной. как слеза жидкостью. Окинув это собрание взглядом, Павел решил, что если он возьмет какую-нибудь неприметную «чекушку», то этого никто не заметит.
Первый раз он обращался к алкоголю, что бы забыть о своих проблемах. Раньше он обычно погружался с головой в мир какой-нибудь книги или компьютерной игры. Сейчас же ему не хотелось ничего. В голове Павла вертелась мысль, что болезнь Аси не обычное совпадение с убийством Иголки и не результат мистической связи двух возлюбленных, а наказание, посланное ему. Как он не старался прогнать ее, она продолжала пульсировать в ее сознание. Только крепкий коньяк заставил его немного забыть о проблемах. Павел выпил почти целую бутылку и упал в забытье на кровать. Родителей и сестры дома не было, но Павел не сомневался, что мог бы напиться, будь дома и они.
Прежний мир таял, как дым сигареты под потолком.

Животных, помня мороку с кроликами, он покупал в последнюю очередь. Это было четыре цыпленка – два белых и два черных. Павел спрятал их в котельной, оставив немного воды и зерен.
Когда все было готово, он отпросился у матери на один день «сходить к приятелю».
- Ну не знаю, Пашенька. У тебя только пошли дела вверх в учебе. Надо бы не сбавлять темпа. К тому же впереди контрольная. Не дай Бог, что-либо пропустишь.
- Одну ночь, мама.
- Да не к другу он, а к подруге, небось, идет, я прав? – усмехнулся отец и подмигнул сыну.
Павел кивнул.
- только не забудь про разноцветные коробочки с резиночками.
До поселка, где скрывался Фалиэн, подросток добрался часам к пяти, когда Солнце уже начинало садиться. Проселочные дороги представляли собой грязный селевой поток. Ботинки и штаны Павла уже через несколько минут были абсолютно грязными. Вдобавок подростку было очень нелегко тащить набитый необходимыми для ритуала предметами рюкзак и клетку с цыплятами. К счастью, уже через сотню метров вдали показался знакомый силуэт.
- Здравствуй, Павел. Хорошо, что мы встретились именно здесь. Я потолковал с местными жителями. Оказывается тот путь до кладбища, где лежит Виктор можно сократить. Правда через лес.
- Не опасно ли?
- А чего бояться маньяку, которого разыскивает весь город, демону, который сидит в его теле, и могучему магу.
Павел усмехнулся и отметил, что Фалиэн опять проявил что-то человеческое. Хотя и сатане присуще чувство юмора, если обратиться к художественной литературе.
До кладбища они дошли и впрямь очень быстро. Но землю к тому времени укутал покров ночи. Лишь два луча от карманных фонариков освещали дорогу. Вскоре показалась могила Виктора. Памятник анна ней еще не установили, если не считать деревянного креста с табличкой, к которому был прислонен скромный венок.
Павел принялся чертить знаки на земле сучковатой палкой, Фалиэн расставлял жертвенных животных, рассыпал порошки. Вскоре место стало напоминать языческое капище. Могила Виктора представляла в этом дьявольском кругу радиус, идущий от центра, где стояли Павел и Фалиэн.
- Скоро полночь, - произнес дух и разом влил в себя содержимое фляги. Подросток так же осушил залпом напиток, который он готовил в течение недели.
Наступила тишина. Павел выхватил нож и устремился к клеткам. Цыплята жалобно запищали, словно предчувствовали свою гибель. Жертвенная кровь полилась по земле. Подросток ощутил тот странный транс, в который он впал, призывая Фалиэна. Как зачарованный он начал кружиться в сатанинском танце, шепча формулы заклинания. Он уже не чувствовал ни холод ни противной талой воды в ботинках. Ему даже показалось, что небо стало светлеть и приобрело красноватый оттенок.
Вдруг Фалиэн схватил его за руки. Их лица находились на расстояние нескольких сантиметров. Павел уже не замечал истинное уродливое лицо Виталика. Два глаза, два черных выколотых глаза, подобные бездонным провалам полностью овладели подростком. Ему мерещилось, что еще шаг, и он в них упадет.
- Повторяй за мной, - глухо произнес Фалиэн и его слова эхом отдавались внутри черепа Павла, - я, раб Божий, отдаю свою душу…
- Я, раб божий, - подросток повторял каждое слово, чувствуя, что летит во тьму.

Когда он очнулся, то почувствовал боль и слабость во всем теле. Сил не было даже поднять руку, не говоря уже о том, что бы встать. Павел лежал на спине и смотрел в ночное небо. Вдруг он услышал рядом голос. Женский и очень знакомый.
- У нас получилось.
-Да, - ответил ей голос подростка, то же очень знакомый.
- Теперь он лежит на могиле своего пафосного и самоуверенного дружка. Жаль, что мне не надо его убивать.
- Что ты говоришь? После убийства Виктора тебе вообще стоило залечь на дно.
«Убийца и ее сообщник. Что случилось? Где Фалиэн?»
- Подростка должен был убить я, - продолжал второй голос, - кто ж знал, что он окажется таким шустрым.
- Не важно… Милый, ты хоть понимаешь, что ты сделал. Ты выбрался из ада, ради меня. Жаль, что об этой истории никогда не снимут ни один фильм. Любовь сильнее смерти.
- Всю свою прошлую жизнь я прожил впустую. Пил, стараясь оправдать это несчастиями в своей жизни. Но, знаешь, за то время, что я провел там, я много чего понял, как и моя дочь. Мы ее тоже вытащим оттуда.
- Нет, нам уже не придется выполнять этот кошмарный ритуал. первый мой ребенок, а я смогу родить, вопреки возрасту и прогнозам врачей и будет нашей дочерью. Мне снился сон сегодня. Для ритуала нам бы понадобились человеческие жертвы, ведь теперь у нас больше нет Павла. Силен был, демон. Но гордыня плохое свойство даже для таких могучих созданий, как он.
Подросток смог, наконец, приподнять свою голову. Он обомлел. В пяти шагах от него возвышались две фигуры, хорошо освещенные луной. Одна из них повернула голову, и подросток узнал свою учительницу по математике Наталью Юрьевну. А рядом с ней стоял он,
Павел. Подросток смотрел на себя со стороны.
- Ты смотри, очнулся.
- Не бойся. Он похож на ядовитую гадину, которой удалили зубы и сломали хребет, - Наталья Юрьевна усмехнулась, а потом схватила Павла и слилась с ним в страстном поцелуе.
«Так вот почему Фалиэн так хорошо знал морзянку. Теперь ясна и причина его человечности, а так же почему так радовалась Наталья Юрьевна…»
Осознание всего происходящего пришло несколько секунд спустя и повергло настоящего Павла в ужас. Однако, он был словно парализован и, когда все-таки попытался встать, то получил удар ногой по лицу.

Фалиэн, по-видимому, когда был еще в теле бомжа Виталика выпил либо отраву, либо медленнодействующий яд, так как Павел, очнувшись во второй раз, едва мог ходить. Вдобавок каждая болезнь или гниющая рана, приобретенные еще первым владельцем тела, причиняли поистине адскую боль бывшему подростку. Мозг, начавший гнить от сифилиса, разрушенный постоянным употреблением алкоголя отказывался решать даже самые простые задачи. Несколько раз по пути Павла-Виталика выворачивало наизнанку, но даже это не приносило облегчения. Странный зуд по всей коже давно бы вынудил нового хозяина тела скинуть все одежды, если бы не весенний холод.
В городе от него шарахались люди, стараясь обогнуть его за метр. Когда он падал от усталости и боли, то никто не приходил на помощь. В своем прежнем теле Павел спокойно пересекал город за несколько часов. Тут ему, чтоб дойти от кладбища до дома не хватило и дня. Переночевал он в какой-то полуразвалившийся котельной, которой брезговали даже бомжи. Улегся возле трубы в грязной луже на бетонном полу. Брезгливость ушла куда-то с прежним телом. Павел в теле Виталика представлял из себя скорее равную смесь обоих личностей, чем подростка в теле бомжа.
В карманах куртки и свитеров он нашел немного мелочи и несколько смятых бумажек. Этого хватило на холодный печеный пирожок и хот-дог. Продавец-кавказец смерил бомжа неодобрительным взглядом: «Проваливай-ка отсюда…» Впрочем, Павлу-Виталику было все равно.
Путь, который держал бомж, в чьем теле сидела душа подростка, лежал к противоположной окраине города, к новостройкам. Он не мог объяснить, зачем ему туда нужно. Все равно ему бы не поверил в этом мире ни один человек.
Совсем рядом с домом тело Павла-Виталика пронзила сильная боль. Он упал на колени, выронив деньги, которые он пытался пересчитать. В карманах нашлось три смятые пятидесятирублевые купюры и сейчас эти бумажки были рассыпаны по земле. Одну из них подхватил ветер. Павел-Виталик поднял голову и увидел Нюту, подружку Никки.
- Девочка, будь умницей, подай бумажку.
Но та схватила и побежала прочь.
- Догони-догони, - закричала она, - догони бухарик старый.
- Нюта, не надо, - жалобно произнес Павел-Виталик.
- Откуда ты знаешь мое имя, - удивилась девочка.
- Пойми, я не бомж.
- Все ясно, ты педофил. И-и-и! Не подходи, а то позову папу, и он убьет тебя. А пятьдесят рублей это за моральный ущерб.
Девочка развернулась и побежала прочь. Бомж попробовал подняться, но не удержался и упал, а из-под одежды на яркое весеннее солнце поползли толстые белые черви.
Но Павлу-Виталику на них было уже наплевать. Он внезапно понял, что он если и был когда-то подростком из обеспеченной семьи, то это не больше чем воспоминания, а в худшем фантазии, которые породил его больной мозг. Мало ли к чему могут привести постоянные пьянки на кладбище в одиночку.
Хотя, может, в галлюцинациях и бредовых снах есть доля истины. Ради настоящей любви можно выбраться и из ада. Но если его нет, то стоит ли оттуда выбираться.
Нюта бежала куда-то в конце улицы. Внутри заиграла извращенная страсть – а не поиграть ли с этой куколкой напоследок. Но эти мысли были тут же отброшены.
Бомж, который так и не мог решить, кто он на самом деле, завертел головой в поисках быстрой смерти. Терпеть адские муки он, точнее изнеженный Павел не мог.
«Бродяга покончил с собой. Что это – несчастная любовь или долг?» Представив подобный заголовок, Павел-Виталик рассмеялся. Хотя он знал, что некрологом послужит лишь крохотная заметка о несчастном случае.
«Крыша слишком банально. И страшно», - подумал подросток в теле бомжа. Павел-Виталик переместил взгляд на стройку какого-то будущего магазина. Оголенные провода торчали из земли, вопреки всей технике безопасности. Рабочих не было, а хлипкий забор проблемой не казался. Виталик с надеждой пошел к стройплощадке.
Через пять минут запах горелого тела поднялся над стройплощадкой.

---

Настоящее зло

[amnephis77]

мой рассказ, единый в трех частях) написан пару недель назад)

черный юмор, триллер. всем честным любителям ужасов и маньяков посвящается)
Warning: some violence О_о and gore ( just a little)

НАСТОЯЩЕЕ ЗЛО

1. Ведьма

Мэрион слегка поправила розовый ободок на белокурых волосах и прищурилась: сегодняшний макияж – просто блеск! Филигранные стрелки на веках, длинные ресницы – даже не сразу видно, что приклеенные, розовый блеск на губах и немного блесток на скулах – всё как надо: «Настоящий восторг!»

Она послала воздушный поцелуй отражению и процокала к выходу розовыми каблуками. Каждый день нужно быть по-новому прекрасной – это она слышала от мамы еще в детстве.

Глядя на свои отражения в витринах, она убеждалась: да, по-новому, да, роскошная блондинка, красавица в розовом платье с воротником-стойкой, милая и чуть-чуть застенчивая улыбка – всё-всё-всё абсолютно как надо. Несколько незнакомцев чуть не споткнулось, заглядевшись на нее. Какие-то незнакомцы прошли мимо, но по звукам шагов она понимала, что и они оборачивались.

«Сегодня всё будет так, как надо! Всё будет, как следует!» - она сжала зубы посильнее, чтобы ее бешеная эйфория не прорвалась наружу, чтобы продолжать мило и чуть-чуть застенчиво улыбаться прохожим.

Когда Мэрион пришла в клуб, там было всего несколько посетителей. «Неужели я пришла рано? Но я же так нестерпимо долго собиралась!» Она слегка занервничала, но несколько человек оказались весьма приятными незнакомцами, потом – знакомыми, не менее приятными. Когда она начала чувствовать, что бывшие незнакомцы становятся добрыми приятелями – вокруг уже волновалась толпа новых приятных незнакомцев, и всё, всё было как надо: они пожирали ее ненасытными глазами, они смотрели только на нее. Каждый день нужно быть самой-самой – она пропиталась этим тезисом с детства.

Ее глаза начали уставать: приятные незнакомцы, хорошие знакомые, добрые приятели сливались в одно приятное месиво, кто-то из них должен проводить ее до дома, сегодня как раз полная луна, сегодня никто не сможет оторвать глаз от Мэрион, потому что сегодня не будет темноты, образ блондинки был очень удачной идеей, розовый цвет оказался очень подходящим, но… но, но, но! Один из приятных незнакомцев больше не смотрел на Мэрион, он смотрел на кого-то еще! Нет, даже не один: целая группка приятелей отвернулась от Мэрион и смотрела совсем в другую сторону – как они могли? Как они могли отвернуться от Мэрион, ведь она так прекрасно выглядит и замечательно танцует? Но они смотрели на какую-то брюнетку, в красном, у стойки – но почему?! У Мэрион похолодело на сердце из-за тяжелого предчувствия: сегодня не всё… немного не всё будет так, как надо… Она пыталась отогнать от себя эти мрачные мысли, но у нее не получалось: эта брюнетка… эта наглая стерва… она всё испортила! Снова, снова придется переходить к Плану Б. Почему никогда не получается всё как надо? Потому что всегда найдется тот, кто всё испортит.

Мэрион помрачнела и пошла в дамскую комнату, стараясь не думать о том, на кого же смотрят все приятные незнакомцы: когда переходишь к Плану Б, уже не следует интересоваться такими вещами. Зайдя в кабинку, Мэрион заглянула в сумочку: как хорошо, что она такая предусмотрительная! что даже в состоянии полной эйфории не забывает дома инструментов. Теперь оставалось только выждать время. Ждать - это, конечно, муторно, но иногда без ожидания не обойдешься.

Она выскользнула на улицу и притаилась в хорошо изученных кустах сирени. Луна была полная, и хорошо всё освещала, но теперь это раздражало. Стервозная брюнетка заставила подождать себя. И она вышла из клуба не одна, что только добавляло проблем. Пришлось еще какое-то время идти за ними и скрываться в тенях – это так унизительно! А брюнетка шла под руку с одним из приятных незнакомцев, что было просто верхом стервозности. «На ее месте могла бы быть я! А я вынуждена следить за ней и таиться вместо того, чтобы идти за руку с кем-нибудь!» - Мэрион чуть не плакала от обиды и унижения.

Но все-таки брюнетка распрощалась со своим воздыхателем у подъезда, это было премило с ее стороны. Мэрион вошла в подъезд следом. Дальше все было как по маслу: удавки очень удобны, особенно в умелых, натренированных руках. Брюнетка пробовала отбиваться, но Мэрион отличалась сноровкой и наработанными навыками. В целом всё получилось бесшумно, Мэрион помогла телу осесть на пол негромко. «Ууу, ведьма» - Мэрион не удержалась и слегка пнула обмякшую стерву. Многие забывают надевать перчатки – но только не Мэрион. «Во всем необходима аккуратность, причем ежедневно» - так говорила ей мама.

Брюнетка обладала бледной кожей, внушительным бюстом и нежными руками, глаза были огромными (и при жизни, видимо, выразительными). «У, подлая ведьма!» - Мэрион снова пнула мертвую стерву и достала свой любимый нож. Прежде, чем сделать надрез – прикинула, что же ей понадобится. Грудь у брюнетки была шикарная, хотя наверняка тяжеловатая в постоянном использовании. Но Мэрион решила рискнуть, и захватить не только скальп с лицом и шеей, но и грудь тоже. Она работала быстро и не жалела ватных тампонов: Мэрион ненавидела оставлять после себя лужи крови. В этот раз всё прошло тихо и обошлось без осложнений, Мэрион сложила трофеи в полиэтиленовый пакет, а потом в еще один пакет, на всякий случай – потому что аккуратной нужно быть всегда.

Было грустно идти домой под полной луной в полном одиночестве, но чувство выполненного долга и свежего приобретения все-таки согревало. Всего-то оставалось немного почистить новую маску и оставить на ночь в растворе. Мама всегда оставляла маски в растворе, а утром обильно наносила крем на лицо, и только часа два спустя использовала специально разработанный клей – чтобы оставалось время для подгонки маски под рельеф лица. Мамино настоящее лицо теперь тоже ночевало в растворе – а что поделаешь! Если каждый день нужно быть самой-самой? Все средства хороши.

«Каждый день нужно быть по-новому прекрасной. Блондинки – это пройденный этап. Завтра я буду мрачной и роковой королевой готики. Завтра – мама, я клянусь тебе! – завтра всё будет именно так, только так, как следует!..» И Мэрион с выражением посмотрела прямо на луну, словно бы обещая ей что-то особенное.




2. Магистр

Он дочертил таблицу и очередной раз полюбовался своей задумкой. Давно бы так. Когда собранные сведения не упорядочены – от них никакого толку. Собранных сведений, правда, скопилось не очень уж много – еще бы, была только пара экземпляров. Причем у обоих вены с самого начала были испорчены так, что мало не покажется, вся кожа – в потеках и синяках. Так что сведения – очень предварительные. Даже гипотетические. Сложно доверять информации, которая почерпнута из настолько изуродованных опытных образцов.

Более того, образцы были раздобыты им совершенно случайно: эти двое решили напасть на него вечером в подворотне, за что и поплатились. Несчастные инвалиды. Даже можно сказать – инвалиды ума. Шли бы себе спокойно дальше, и ничего бы не произошло. А теперь… Теперь ему придется продолжать исследование. Не останавливаться же на достигнутом. Ему придется еще столько возиться с опытами, собирать материалы – а эти двое спокойно лежат себе на столах, отдыхают. Где справедливость – вообще непонятно. Будто у него не было других дел, кроме как убивать их. И зачем нападали, если еле держались на ногах – тоже непонятно.

Он снова хозяйским взором обвел таблицу – последнюю надежду на преодоление тотальной бессмысленности всего сущего. Ничего, на первое время эта надежда сойдет. Он вписал некоторые выводы в таблицу, но пока только карандашом – даже в этих выводах он не был уверен.

Одеваясь перед зеркалом, он всё пытался перестать хмурить брови – удавалось с трудом. Хотя хмурый вид мог лишь придать ему шарма. Хотя какая разница. Он знал, что одинаково хорошо выглядит и в темном пиджаке, и в светлом, и этого знания достаточно. По крайней мере, для начала сойдет. Хотя… темный пиджак будет гораздо уместнее.

На этот раз он брезгливо сторонился подворотен и сразу направился в более освещенное место. «Клуб 404» - прочитал он на вывеске, и зашел внутрь. Внутри оказался какой-то притон. Освещение было слабое, но все-таки терпимое. Он осматривался не без напряжения, и брови – он подозревал это – хмурились постоянно.

Его взгляд останавливался на одной женщине – чаще, чем на всех остальных. Темноволосая женщина, с пышным бюстом и приятным лицом. Она то вертелась на танцполе, то подходила к стойке – каждый раз с кем-то новым. Что-то в ней было очень странное, непонятное, некое привлекающее внимание несоответствие – но какое именно несоответствие, он не мог уловить, и оттого вглядывался всё пристальнее.

Он заметил, что женщина не выбирает знакомых и, возможно, вообще очень слабо различает, что за люди рядом с ней. Возможно, что, подходя к стойке каждый раз с новым кавалером – она просто не замечала разницы между ними. Когда он попробовал прикинуть, что за жизнь она ведет – ему стало немного жалко ее, но лишь на какое-то мгновение.

По сути, он уже испытывал достаточно сильный интерес к ней, и потому, приблизившись вплотную, настойчиво оттеснял прочих заинтересованных. В конце концов он представился ей, немного рассказал о своей работе бухгалтера и вскорости вел ее по улице, держа под руку, при немом свидетельстве полной луны.

Полная луна освещала лицо женщины, а она во все глаза смотрела на спутника. Теплая волна безудержной радости, исходящая от спутницы, немного согревала и будоражила его. Ему снова стало немного жалко эту женщину на какое-то мгновение, но он отогнал прочь это не подходящее к случаю чувство, и продолжал рассказывать свои истории всё так же монотонно.

- Ну вот мы и пришли, - сказала женщина, глядя на него с безумным восхищением. Он понял, что нужно действовать быстро, но всё же не удержался и поцеловал ее. Женщина тут же разомлела, но ощущение от поцелуя было очень, очень странное. Он почувствовал, что ему надоела эта ускользающая неясность ощущений, и приступил к делу.

Женщина оказалась тяжелой, он еле донес ее до своего дома, а потом до третьего этажа.
Добравшись до дома, он понял, что успел соскучиться по своим первым образцам, несмотря на всю их контуженность. Он соскучился даже по запаху формалина – казалось бы, такому тошнотворному.

Но перво-наперво следовало заняться женщиной. Следовало хорошенько умыть ее и обработать. Его руки дрожали от волнения. Когда он раздел ее, в его глазах потемнело. Приятное лицо было хорошо приклеенной маской, темные волосы оказались париком, и пышный бюст тоже был накладным. Настоящее тело женщины было довольно худым, с испорченной кожей лица и лысым черепом. Он сел на стул, чтобы передохнуть, и никак не мог перевести дыхание: надо сказать, он всегда подозревал, что многие женщины – двуличны, но… но… но с такой степенью двуличности он сталкивался впервые. И этот факт вселял в него чувство глубокого удовлетворения. Всего-то третий по счету экземпляр, а уже так повезло.

Он промокнул лоб платком и вернулся к работе, заодно продумывая, какие колонки в таблице стоило бы заполнять сразу ручкой, а не карандашом.




3. Андроид

Андроид Себастьян сидел на солнцепеке. Было утро, и солнцепек еще не очень отрицательно влиял на мышление.

Андроид смотрел то на реку, то на труп девушки, лежащий на берегу.

Какое-то время назад, еще до рассвета, он видел, как одна ярко одетая женщина задушила девушку удавкой, а после соскоблила с девушки кожу головы вместе с волосами и лицом. Полученную маску женщина забрала с собой. Девушка была блондинкой, но сейчас об этом оставались только воспоминания. Андроид за прошедшее с тех пор время несколько раз подходил к остывающему телу девушки, и каждый раз удостоверялся в том, что она – не андроид, а ее кожа – не силиконовая. Поступок женщины, применившей удавку, был очень странным и никак не поддавался объяснению. Женщина не была похожа на обычную медсестру, берег реки не был похож на обычную лабораторию или больничную палату. Где-то был сбой – Себастьян не мог посчитать, где именно: в нем или в женщине, или в береге реки. Про девушку же ничего не было ясно, кроме того, что раньше она была живой, а теперь была мертвой, и кроме того – не была андроидом.

Себастьян накануне ушел из лаборатории, в которой всё было очень однообразно. Силиконовая кожа в нескольких местах повредилась, когда он выламывал замки, и теперь кое-где сквозь силикон проглядывал металлический костяк. Металлический костяк нагревался быстрее силикона.

Снаружи лаборатории всё было очень необычно, и многое было необъяснимым. Себастьян уже подумывал о том, что можно бы вернуться.

Девушка без лица лежала прямо перед ним, на ней было розовое платье, рядом с ней была розовая сумка. Он поднял сумку, из сумки выпала тетрадь, отдаленно похожая на журнал учета. Возможно, ее тоже заставляли вести дневник в том месте, где она жила, когда была живой. Люди очень хрупкие, и легко становятся неживыми. Эта девушка стала неживой очень быстро, так быстро.

Он поднял тетрадь. Девушка вела дневник по-другому, чем он в лаборатории. У девушки был более сложный почерк, чем у Себастьяна, но он все-таки вчитался. «Настоящее зло эти воспоминания!» - с этой фразы начинались записи. Себастьян остановился: зло, тем более настоящее – что это? Воспоминания – это понятное слово. «Я не хочу помнить о нем, а сама зачем-то помню». Тут было что-то неуловимое, но все же более понятное, чем в первой фразе. «Или эта безумная тоска, зачем она мне? Сны, от которых просыпаешься в поту или в слезах, и тревога, которая никак не проходит… Когда мне говорили, что любовь жестока, я всегда смеялась над этой банальной фразой. Теперь, конечно, не смеюсь. Теперь я впадаю в задумчивость, и меньше общаюсь с подругами. Я так изменилась, что едва узнаю сама себя...»

Себастьян остановился и прислушался. Птицы пели в ветвях, где-то неподалеку проехала машина. Слова из тетради слипались вместе во что-то неясное. Он прочитал еще пару страниц и остановился на фразе «…но настоящее зло – это равнодушие». Он снова огляделся и прислушался. Пора вернуться в лабораторию и проверить, понимает ли он то, что написал в своем дневнике два дня назад. Возможно, что сбой как раз в нем, в Себастьяне.

Он осмотрелся, выбирая путь для своего возвращения. Выбрав, он решил не выпускать недочитанную тетрадь из рук, и перекинул тело обезличенной девушки через плечо: возможно, все-таки возможно, что какой-то сбой был в ней тоже.

Он шел, не останавливаясь, напряженно слушая птичьи голоса. Солнце припекало всё интенсивнее, поэтому он торопился.

@темы: Своё, Вольная тема, Книги, Рассказ, Философия

---

Об исторических и культурных различиях

[Ловкий Пройдоха]

"...эмотивность — категория историческая и поэтому изменчивая, что необходимо учитывать при очередных переизданиях художественных произведений прошлого, которые следует сопровождать не только культурно-страноведческими, но и специальными семасиологическими комментариями к художественному произведению прошлого. По мере того как жизнь отдаляет время написания художественного произведения от современного читателя, комментарий к нему должен расти в объеме.
Семасиологические комментарии требуются и читателям русской литературы. Например: «Величествен и грустен был позор Пустынных вод, лесов, долин и гор» (Е. Баратынский). Современники А. С. Пушкина употребляли слово позор в значениях 'зрелище', 'вид', и потому его эмотивная семантика и сочетаемость были совсем иными, чем в современном русском языке. Одним из значений слова зараза было в XVIII веке значение 'прелесть', 'очарование'. Естественно, что без знания этих фактов прагматический эффект использования данных эмотивов у современного читателя будет воспринят неадекватно замыслу автора".
-------------------
«Многие зарубежные психологи долгое время предполагали, что человеческая природа одинакова везде на земном шаре. Но, как свидетельствуют факты, реально существуют глубочайшие психологические различия между культурами. Концентрирование внимания ученых на общем в человеческой природе привело к игнорированию довольно серьезных различий, прежде всего в сфере человеческой психологии и особенно между Западом и Востоком».
«Существует даже такое понятие, как «культурный шок», известное, например, многим русским, впервые попавшим в Америку или Японию, основанием для которого является непонимание их культурных реалий. Приведу всего лишь один пример: в Азии люди могут говорить совершенно разные вещи об одном и том же в зависимости от коммуникативной ситуации, в частности, от их взаимоотношений с речевым партнером. Для жителей Запада это выглядит как лицемерие, в то время как для азиатов это норма — единственно правильное поведение».

«Как правило, в разных языках наименования животных, широко использующиеся в предикатной (т. е. характерологической) функции, имеют различные коннотации. Ср.: to stare at smth like a pig = смотреть, пялиться на что-то как баран на новые ворота; to buy a pig in a poke = покупать кота в мешке. Морально-эстетическая направленность коннотации у одного и того же зоонима может быть полярной, например коза, козочка и Ziege. В русском языке переносное значение зоонима козочка основано на коннотации одобрения, а именно — восхищения миловидностью, резвыми движениями (козочка — девочка). В немецком языке зооним Ziege имеет неодобрительную коннотацию (глупости, разборчивости, привередливости): dumme Ziege (alte, mager, wahlerisoh). Сходную коннотацию имеет эмотивное употребление зоонима коза в русской культуре.
Таким образом, различные эмоциональные отношения, т. е. реакции на один и тот же стимул (на зоонимы коза, козочка) в русском и немецком языках объясняется различными, в данном случае противоположными эмотивными оценками, сопутствующими зоониму в этих языках. Аналогичный пример: в русском языке зооним слон имеет неодобрительную коннотацию: 'излишне крупный и полный человек, неуклюжий', а у народов Индии — прямо противоположную, т.е. одобрительную коннотацию 'грация, изящество движений'. Зооним верблюд в арабских языках имеет одобрительную коннотацию 'красоты' (арабы сравнивают красивую женщину с верблюдицей), а в русском и французском языках значение этого зоонима сопровождает коннотация 'упрямство' и 'злобность'.
Кроме того, внутри коннотации одной и той же направленности значение зоонима может быть основано на различных признаках. Например, значение зоонима черепаха в русском языке имеет коннотацию 'медлительности', а в китайском — 'неверности' (черепахой китайцы называют неверную жену). Зооним крыса, имея общую родовую коннотацию неодобрения, различается видами коннотации: в русском языке употребление зоонима основано на коннотативном признаке 'жадность', во французском языке — 'мерзость', в английском — 'нечестность'».


В. И. Шаховский "Лингвистическая теория эмоций"

@темы: Цитата

---

[Rowana]

Утро. Время лениво стекает с пальцев,
Держит в своих ладонях, как будто в пяльцах.
Сонное солнце ложится на переносицу.
Твой поцелуй, как медали, на шее носится,
Как обереги, носится на груди.
Утром совсем не хочется просыпаться,
Пить, собираться, завтракать, уходить.

Хочется спать, капризничать, целоваться,
Улыбаться, дурачиться, красоваться:
Медные волосы, крестик в руке серебряный
Волнуется в такт шагам моим по поребрику,
Море внутри соленое бередит.
Утром мне снова двадцать, всего лишь двадцать -
Звонкое счастье ждет меня впереди.

@темы: Своё, На критику, Стихотворение

---

Фотошопские потуги)))

[Djina Lollobridjida]

А вот произведение, произведенное мной на этапе освоения фотошопа. (Лицо на картинке моё)

Конечно, ничего особенно сложного нет, просто как удачное начало, и вроде симпатично

@темы: Своё, Вольная тема

---

[Ева Браун.]

-Я хочу, чтобы это продолжалось вечность!
У моей младшей сестры ужасное качество: ей всегда мало. Дашь палец - руки, считай, нет.
-Я хочу, чтобы он всегда был рядом!
И все это таким голосом, будто не будь так, как она желает, тут все и умрут.
Ах, она такая милая, моя сестра... такая замечательная... Мне совсем не хочется, чтобы она разочаровывалась, но с подобными запросами разочарований не избежать.
-Послушай, что скажу. Сегодня утром я пошла в город. Мне надо было встретиться с врагами.
-Теми, которые кидались в нас песком на пляже?
-Ага... И вот, внезапно пошел дождик. Я сказала: "Не хочу его! Мне надо солнца!". И что ты думаешь было дальше?
-Ничего.
-Почему это? - Надо же, какое безразличие к моим рассказам. - Ну да ладно, я просто хочу объяснить тебе, что некоторые вещи никогда не сбудутся. По той простой причине, что не зависят от нас.
И тогда она отошла к окну и артистично вздохнула. А потом тихонько сказала:
-А я хочу, чтобы пошел дождик. Потому что его красный зонтик... он так и валяется без дела. А я хочу хотя бы раз с ним пройтись.
Вы просто не представляете, сколько боли она постаралась вложить в этот монолог. Понимаете, сестра снова переживает из-за того, на что повлиять ну никак нельзя! И вообще...
-И вообще, этот зонтик не трогай! Человек его забыл, а ты уже к рукам прибрала. Вот он придет...
Она прервала меня и подхватила:
-Вот Андрюша придет, я ему сама отдам. Скажу, что у меня зонта нет(а у меня в самом деле нет), и он сердится не будет.... - Она залилась алой краской и вдохновенно продолжила: - Он ведь такой добрый.
Я так удивилась последней фразе, что даже забыла отругать ее за "Андрюшу". Просто Марине четырнадцать... ну какие взрослые в этом возрасте кажутся добрыми? Она постоянно крыла всех матом, была такой подозрительной и свято верила, что "кругом одни звери". А тут, ни с того, ни с сего...

-"Андруша", здравствуй.
- Здравствуй, милочка.
Мы с ним не друзья и не враги, и я бы ни за что не стала ему звонить: повода попросту не было б. Но тогда кое-кто очень важный остро нуждался в его внимании, и я... я не могла противиться этому. Вот такая мягкотелая женщина.
-Чего звонишь? - спросил он очень вежливым тоном.
-Ты, когда заезжал ко мне, зонт свой забыл. Может, заберешь?
Впрочем, не успела я и договорить, как он бросил равнодушно:
-Ну и фиг с ним. Знаешь, я себе новый купил: черный, японский... А тот вообще бабушкин был, еще бы я с таким бабским шатался.
-Да?
По-моему голосу Андрей понял, что что-то в его ответе меня жутко расстроило, и аккуратно спросил:
-Сама-то как? На работу устроилась?
-Ага, пока, спасибо, - и я бросила трубку.
Вздохнула, развернулась и такое увидела, что даже завыть захотелось. Маринка стояла на пороге, а ее голубые глаза были исполнены надежды:
-Придет? Придет-придет-придет?.. - она засмеялась так беззаботно, как смеются только дети, и я, отвыкшая от такого ее детского смеха, на мгновенье вернулась в прошлое.
Вот мне снова шестнадцать, по дому бегает маленькая Марина и из-за любого пустяка хохочет. Я затыкаю уши:"Эй, ты же уроки мешаешь делать!".
Если б она не смеялась, я бы никогда так не поступила, но... то ли воспоминания меня смягчили, то ли марс попал в нужную фазу, и я ответила:
-Придет-придет.
Мои уши тут же просигналили красным: она врет! Но Марина уже было не до меня: она "ржала как лошадь", как любой другой подросток: хрипло и развязно, широко раскрывая рот. Я невольно заметила, что у нее на зубах появился желтый налет, хотя ее улыбка всегда отличалась белизной. И, к сожалению, стало очевидным то, о чем я только недавно начала догадываться: она начала курить.

Ночью мне приснился Андрюша, он пел:
-Моя принцесса, если бы ты была большой, ааа... Моя принцесса, я бы тебя поцеловал.
Песня была не на русском, а у меня почему-то были длинные белые волосы и голубые глаза, как у Марины.
Но я все равно не была счастливой и закричала:
-"Моя принцесса"?! Принц, а разве я хоть когда-то была красивой?..
Реплика оказалась не по сценарию, Андрей ждал чего-то другого и молчал. А я... Ах, я не знала, что сказать, в сотый раз осознавала свою женскую несостоятельность, и в связи с этим, в голову запал один вопрос... Но озвучить его не хватало смелости. И потому я смотрела и смотрела в пустые Андрюшины глаза, думала, что он красивый и глупый, что "многое от нас не зависит" и что лишнего позволять не стоит.
Очнулась в поту, и остаток ночи пребывала в полусне. Утром Марина, изучая мое бледное лицо, удивленно спросила:
-Ты, что, не спала? Ужасно выглядишь.
-Да ладно!
-Какое "да ладно"... Такие круги под глазами... ужас.
Она забирается ко мне в постель и обнимает:
-Вот ты у мамы в животике. Тут тепло и никто не обидит. Волноваться не о чем. И, знаешь, что?
-Что?
-Слышно, как бьется мамино сердце... А это самая лучшая колыбельная.
Но Маринино сердце, оно такое быстрое, это не успокаивает, а волнует меня:
-У тебя такое частое сердцебиение, ты чем-то встревожена?
Сестра смотрела на меня, смотрела и засмеялась как сумасшедшая:
-Эй, не шути, ты забыла?
-Что?
-Что, что... - ее сердце забилось еще быстрей. - Сегодня же он придет к нам.
"К нам", "он", "сегодня".
-Почему ты решила, что именно сегодня?
-А что нет? - она сразу отстранилась от меня, и мамино сердце снова умолкло. – Ну, и когда же он придет?
-Не дуй губы, - надо было срочно замять эту тему, и я вдруг вспомнила про сигареты. Дело в том, что мы с ней недавно как раз говорили о том, что курить - вредно, и Марина делала круглые глаза и во всем соглашалась со мной. А сама меня обманывает, оказывается, и поэтому, мгновенно распалившись, я выдавила: -Я знаю, что ты куришь, больше никогда не ври мне. Он не придет, потому что ненавидит курящих женщин.
У нее задергались плечи:
-Буду! Буду врать, буду курить, все буду! - столько агрессии было в голосе моей сестры, что я опешила.
Моя маленькая красивая сестренка, она с такой ненавистью глядела на меня, кричала не своим голосом... И все из-за какого-то Андрюшеньки?
Я вылезла из кровати и двинулась к ее столу. Открыла ящик и вытряхнула его содержимое на пол. Марина захлебнулась слюнями:
-Что ты делаешь?!
Я ее проигнорировала. Она поняла, что сейчас ее "маленький секретик"(и, может быть, даже не один) будет раскрыт, и вцепилась мне в волосы:
-Убери свои лапы, ***ая старая калоша!
А я продолжала рыться в ее вещичках, расшвыривала всю эту косметику, все эти лаки с удушающими запахами по полу, а Марина висела на мне и, наверно, хотела оторвать голову ненавистной старшей сестре. Да и сигареты-то, как оказалось, она курила самые мерзкие: те, что дамские, тонкие, в розовой пачке, настолько вульгарные, что я испытала приступ рвоты, представив, как сестра понтуется перед подругами этими штучками.
-Дура.
С легкостью оттолкнув ее тело весом в сорок килограмм на кровать(в руке она, кстати, сжимала (!) клок моих волос), я ушла на кухню. Отчаянно злилась и на себя за дурацкую ложь, и на сестру, с ее дешевой показухой да глупыми мечтами, и на Андрея, этого машу-растеряшу... И еще этот сон вспомнился дурацкий, и мой детский наивный вопрос: когда же я стану красивой?
Вдруг появляется сестра. Неужели извиниться? Но нет, причина явно друга я - она при параде: в желтом плащике, губы накрашены ярко красным, в руках Андрюшин зонтик.
-Ты куда это собралась?
-Дождик же. Пойду проветрюсь.
И ушла.
А красный зонтик был похож на маленький красный цветок.

@темы: На критику, Рассказ

---

Что читаю

[Djina Lollobridjida]

Недавно попала в руки книга "Хохот шамана" (Владимир Серкин. Изд-во "АСТ Москва"). Слышала много отзывов и вот решила найти. Еще не дочитала, поэтому окончательного мнения нет, но, думаю, и после прочтения невозможно дать однозначную оценку.
Интересные неординарные идеи. Свобода мысли в полном смысле слова.

@темы: Книги, Философия

---

Навеяно стихотворением А. Тарковского "Первые свидания"...

[Djina Lollobridjida]

Я знаю: уже не вернешься
И смехом весны не зальешься,
Случайно рукою задевши
С водою кувшин на окне.

Цветы незаметно завяли,
Что в волосы, помню, вплетала…
Твой взгляд равнодушно померкший
Вновь явится ночью ко мне

Рассвет, оглянувшись украдкой,
Вливался сквозь шторы из жатки:
К опущенным длинным ресницам
Любил прикоснуться лучом.

Качается маятник горя
Приливом соленого моря,
В чьей черной пучине забыться
Хотел бы я мраморным сном.

Зачем в глупом сердце надежда
Живет, понимая: как прежде
Не будет. Осталась лишь память,
Угасшая рано звезда

Вкушать обречен поневоле
Отчаянья терпкую горечь…
Судьбе удается так ранить,
Что шрам не сойдет никогда…

@темы: Своё, На критику, Сны, Стихотворение