[lovkii]

-Я хочу, чтобы это продолжалось вечность!
У моей младшей сестры ужасное качество: ей всегда мало. Дашь палец - руки, считай, нет.
-Я хочу, чтобы он всегда был рядом!
И все это таким голосом, будто не будь так, как она желает, тут все и умрут.
Ах, она такая милая, моя сестра... такая замечательная... Мне совсем не хочется, чтобы она разочаровывалась, но с подобными запросами разочарований не избежать.
-Послушай, что скажу. Сегодня утром я пошла в город. Мне надо было встретиться с врагами.
-Теми, которые кидались в нас песком на пляже?
-Ага... И вот, внезапно пошел дождик. Я сказала: "Не хочу его! Мне надо солнца!". И что ты думаешь было дальше?
-Ничего.
-Почему это? - Надо же, какое безразличие к моим рассказам. - Ну да ладно, я просто хочу объяснить тебе, что некоторые вещи никогда не сбудутся. По той простой причине, что не зависят от нас.
И тогда она отошла к окну и артистично вздохнула. А потом тихонько сказала:
-А я хочу, чтобы пошел дождик. Потому что его красный зонтик... он так и валяется без дела. А я хочу хотя бы раз с ним пройтись.
Вы просто не представляете, сколько боли она постаралась вложить в этот монолог. Понимаете, сестра снова переживает из-за того, на что повлиять ну никак нельзя! И вообще...
-И вообще, этот зонтик не трогай! Человек его забыл, а ты уже к рукам прибрала. Вот он придет...
Она прервала меня и подхватила:
-Вот Андрюша придет, я ему сама отдам. Скажу, что у меня зонта нет(а у меня в самом деле нет), и он сердится не будет.... - Она залилась алой краской и вдохновенно продолжила: - Он ведь такой добрый.
Я так удивилась последней фразе, что даже забыла отругать ее за "Андрюшу". Просто Марине четырнадцать... ну какие взрослые в этом возрасте кажутся добрыми? Она постоянно крыла всех матом, была такой подозрительной и свято верила, что "кругом одни звери". А тут, ни с того, ни с сего...

-"Андруша", здравствуй.
- Здравствуй, милочка.
Мы с ним не друзья и не враги, и я бы ни за что не стала ему звонить: повода попросту не было б. Но тогда кое-кто очень важный остро нуждался в его внимании, и я... я не могла противиться этому. Вот такая мягкотелая женщина.
-Чего звонишь? - спросил он очень вежливым тоном.
-Ты, когда заезжал ко мне, зонт свой забыл. Может, заберешь?
Впрочем, не успела я и договорить, как он бросил равнодушно:
-Ну и фиг с ним. Знаешь, я себе новый купил: черный, японский... А тот вообще бабушкин был, еще бы я с таким бабским шатался.
-Да?
По-моему голосу Андрей понял, что что-то в его ответе меня жутко расстроило, и аккуратно спросил:
-Сама-то как? На работу устроилась?
-Ага, пока, спасибо, - и я бросила трубку.
Вздохнула, развернулась и такое увидела, что даже завыть захотелось. Маринка стояла на пороге, а ее голубые глаза были исполнены надежды:
-Придет? Придет-придет-придет?.. - она засмеялась так беззаботно, как смеются только дети, и я, отвыкшая от такого ее детского смеха, на мгновенье вернулась в прошлое.
Вот мне снова шестнадцать, по дому бегает маленькая Марина и из-за любого пустяка хохочет. Я затыкаю уши:"Эй, ты же уроки мешаешь делать!".
Если б она не смеялась, я бы никогда так не поступила, но... то ли воспоминания меня смягчили, то ли марс попал в нужную фазу, и я ответила:
-Придет-придет.
Мои уши тут же просигналили красным: она врет! Но Марина уже было не до меня: она "ржала как лошадь", как любой другой подросток: хрипло и развязно, широко раскрывая рот. Я невольно заметила, что у нее на зубах появился желтый налет, хотя ее улыбка всегда отличалась белизной. И, к сожалению, стало очевидным то, о чем я только недавно начала догадываться: она начала курить.

Ночью мне приснился Андрюша, он пел:
-Моя принцесса, если бы ты была большой, ааа... Моя принцесса, я бы тебя поцеловал.
Песня была не на русском, а у меня почему-то были длинные белые волосы и голубые глаза, как у Марины.
Но я все равно не была счастливой и закричала:
-"Моя принцесса"?! Принц, а разве я хоть когда-то была красивой?..
Реплика оказалась не по сценарию, Андрей ждал чего-то другого и молчал. А я... Ах, я не знала, что сказать, в сотый раз осознавала свою женскую несостоятельность, и в связи с этим, в голову запал один вопрос... Но озвучить его не хватало смелости. И потому я смотрела и смотрела в пустые Андрюшины глаза, думала, что он красивый и глупый, что "многое от нас не зависит" и что лишнего позволять не стоит.
Очнулась в поту, и остаток ночи пребывала в полусне. Утром Марина, изучая мое бледное лицо, удивленно спросила:
-Ты, что, не спала? Ужасно выглядишь.
-Да ладно!
-Какое "да ладно"... Такие круги под глазами... ужас.
Она забирается ко мне в постель и обнимает:
-Вот ты у мамы в животике. Тут тепло и никто не обидит. Волноваться не о чем. И, знаешь, что?
-Что?
-Слышно, как бьется мамино сердце... А это самая лучшая колыбельная.
Но Маринино сердце, оно такое быстрое, это не успокаивает, а волнует меня:
-У тебя такое частое сердцебиение, ты чем-то встревожена?
Сестра смотрела на меня, смотрела и засмеялась как сумасшедшая:
-Эй, не шути, ты забыла?
-Что?
-Что, что... - ее сердце забилось еще быстрей. - Сегодня же он придет к нам.
"К нам", "он", "сегодня".
-Почему ты решила, что именно сегодня?
-А что нет? - она сразу отстранилась от меня, и мамино сердце снова умолкло. – Ну, и когда же он придет?
-Не дуй губы, - надо было срочно замять эту тему, и я вдруг вспомнила про сигареты. Дело в том, что мы с ней недавно как раз говорили о том, что курить - вредно, и Марина делала круглые глаза и во всем соглашалась со мной. А сама меня обманывает, оказывается, и поэтому, мгновенно распалившись, я выдавила: -Я знаю, что ты куришь, больше никогда не ври мне. Он не придет, потому что ненавидит курящих женщин.
У нее задергались плечи:
-Буду! Буду врать, буду курить, все буду! - столько агрессии было в голосе моей сестры, что я опешила.
Моя маленькая красивая сестренка, она с такой ненавистью глядела на меня, кричала не своим голосом... И все из-за какого-то Андрюшеньки?
Я вылезла из кровати и двинулась к ее столу. Открыла ящик и вытряхнула его содержимое на пол. Марина захлебнулась слюнями:
-Что ты делаешь?!
Я ее проигнорировала. Она поняла, что сейчас ее "маленький секретик"(и, может быть, даже не один) будет раскрыт, и вцепилась мне в волосы:
-Убери свои лапы, ***ая старая калоша!
А я продолжала рыться в ее вещичках, расшвыривала всю эту косметику, все эти лаки с удушающими запахами по полу, а Марина висела на мне и, наверно, хотела оторвать голову ненавистной старшей сестре. Да и сигареты-то, как оказалось, она курила самые мерзкие: те, что дамские, тонкие, в розовой пачке, настолько вульгарные, что я испытала приступ рвоты, представив, как сестра понтуется перед подругами этими штучками.
-Дура.
С легкостью оттолкнув ее тело весом в сорок килограмм на кровать(в руке она, кстати, сжимала (!) клок моих волос), я ушла на кухню. Отчаянно злилась и на себя за дурацкую ложь, и на сестру, с ее дешевой показухой да глупыми мечтами, и на Андрея, этого машу-растеряшу... И еще этот сон вспомнился дурацкий, и мой детский наивный вопрос: когда же я стану красивой?
Вдруг появляется сестра. Неужели извиниться? Но нет, причина явно друга я - она при параде: в желтом плащике, губы накрашены ярко красным, в руках Андрюшин зонтик.
-Ты куда это собралась?
-Дождик же. Пойду проветрюсь.
И ушла.
А красный зонтик был похож на маленький красный цветок.